Из повести « Прогулка с препятствиями»

 

…Метроном с нарастающей амплитудой и гнетущей силой стучал всю ночь и не прекратился на следующий день. Присыпки антибиотиками и мази-заживлялки явно не помогали. При вечерней перевязке было отчетливо видно, что положение ухудшается – пальцы раздуло, стопа стала распухшей и красной, а перед раной появилась чёткая бело-синюшная полоса. И от ноги пахнуло гниющей плотью.

 

Ночью, когда все уснули, Сергей лежал и размышлял о том, как поступить, ясно понимая, что это уже гангрена и ничего другого быть не может. Адская боль, отзывающаяся в сердце отбойным молотком, как звоном колокола предвещала скорую гибель. Он чувствовал, что сепсис и общее заражение крови могут начаться с минуты на минуту, не оставив шансов на выживание, и боялся сказать об этом брату и отцу.

«Что же делать?» — было главным вопросом, на пару с метрономом бьющимся в его голове.

Можно было вызвать вертолёт по санзаданию — рация была от него на расстоянии вытянутой руки, а вертолётная площадка в двухстах метрах. Но в посёлке своей «вертушки» больше не имелось, и что она сможет прийти из ближайшего города, вероятности было немного.

Самым надёжным путём к спасению была операция, проведённая прямо здесь — в зимовье. «Пусть брат с отцом отрежут пальцы, а боль я вытерплю», — принял он окончательное решение.

Но было ещё одно средство, которое следовало попробовать.

Сергей вспоминал приснопамятный, и не только для него, девяносто второй год с его поддельными «Чеками России» и «Чеченскими Авизо». С вакханалией наступившего «дикого капитализма», когда миллиарды рублей исчезали в никуда, осев, как оказалось, в карманах нынешних хозяев жизни. Когда восемь месяцев почти безвылазно ему пришлось сидеть в Приволжском Городе, пытаясь хоть как-то спасти практически провальную бизнес-ситуацию.

Тогда из-за смены климата у него на пояснице соскочил огромный, месяцами не проходящий фурункул, и, прилетев в свой Город, пришлось позвонить знакомому Врачу — поделиться своим несчастьем.

Вечером на дому состоялось лечение. Налив на марлевый тампон какой-то желто-зелёной тягучей жидкости, Врач прилепила его прямо на фурункул, крест-накрест заклеив пластырем. Через пару дней, стоя под душем в гостинице Приволжского Города, Сергей с изумлением обнаружил на своей пояснице эту заплатку, почти с трудом вспомнив, что она тут делает.

Фурункул исчез. Пихтовая живица сделала своё дело.

 

***

 

С утра, когда отец с братом ушли сторожить ловушки, он свалил «Дружбой» пару не очень толстых пихт, нарезал их на чурки, которые расколол напополам и, разогревая эти получурки у печки, начал из полостей в пихтовой коре маленькой ложечкой извлекать живицу. С двух деревьев набрался почти полный флакончик из-под витаминов «Ревит».

Перед сном, густо намазав марлевые тампоны смолой, брат перевязал его гнилушки.

Погасив лампу, они улеглись спать. Отец с Виктором мгновенно засопели, а Сергею вновь никак не спалось.

Сначала несильно, а потом всё больше и больше, в ноге появилось жжение. Уже через час у него было такое впечатление, что его пальцы жарят паяльной лампой. Вытерпев ещё какое-то время, он разбудил брата. Запалив лампу и дополнительно подсвечивая фонарём, тот размотал повязку.

Эффект был потрясающим! На обмороженных пальцах вся омертвелая, гнойная плоть была съедена, лохмотьями свисала ещё живая кожа, и на большом, в обрамлении красного мяса, на треть своей длины торчала чистенькая беленькая кость. Не удержавшись от соблазна, Сергей несильно постукал её ногтём указательного пальца правой руки. Кому ещё приходилось вот так потрогать свой скелет?

Вскоре традиционная повязка с мазью-заживлялкой была наложена, метроном вместе с адской болью из ноги куда-то пропал, и Сергей первый раз за последнюю неделю спокойно уснул.

 

Утром при смене повязки было видно, что опухоль ступни спала, гноя на ранах больше не наблюдалось, и дело явно пошло на поправку.

С того дня началась нормальная промысловая работа без скидки на полученные травмы.

За следующий месяц ещё только пару раз пришлось прибегнуть к чистке живицей ран, когда они начинали гноиться. Но скоро они затянулись тоненькой розовой кожицей, и проблема перевязки отпала сама собой. Надо было только получше эту ногу укутывать, а то она очень уж сильно реагировала на мороз…

 

… А год тот был плохой, високосный. Четверых в районе на промысле забрал. Двоих бесследно. У Игоря, соседа по участку, трое ребятишек осталось, и жена не работала. Одного медведь к лапам прибрал. А у четвёртого мотор отказал — сердце.

И Юрий Николаич после поведал, как рискнул в ночи тот перевал перескочить, да в пургу на самом верху въехал. Как берлогу себе в снегу рыл и ночь в ней сидел, слезу пуская, из-за боязни, что не найдут его замёрзшего здесь. Как зубами стучал и свечкой отапливался.